Не стоит провожать время, можно заблудиться в его власти, среди относительных меток - на канатореечном дворе, где развешаны сырые воспоминания и ветхие измызганные тряпки давно минувшей канители полощутся на горизонтальной оси; а на будущее надо задирать голову - там, в вышине, оно мечется треугольными флажками на отшлейфованных дымкой мечтаний шестах. Ни земли там, ни неба, безотсчётно всё, в непрерывном движении плавают гибкие временные параллели, пересекая друг друга, накидывая свои сети на вольтижирующих меж ними чудаков.
Бритоголовое существо в овальной комнате, посещающее чёрноскладчатым тяжеловесным материалом заширмленные углубления в стенах по часовому периметру. В каждом последующем оказывающееся всё более окровавленным и искорёженным, радостно умершее в нише номер 65, воскресшее на небывало заточенных остриях винта страха в кабинке номер 66, порвавшее остатки рта в плотераздирающем крике. На черепе - стальной обруч, дающий проклятое право на муки у вечности.
Ах, Боже мой, Боже мой! Горю со стыда, чьи-то глаза насилуют мою последовательность букв. Покрываюсь розовыми нетрупными пятнами, заслоняюсь веером от пристальных взоров.
*ВЕЕР*
Чем я раньше думала? Видимо, страсть затуманила азы моей нравственности, возобладала над столпами воспитания. Но поздно, поздно маршировать на попятную. Я оступилась, и вот понесла - распята на кресте откровенности, распнута, подопнута, да.
Очередная затяжка - хорошо-то как! Кто стеснялся? Я стеснялась? Только что!?
Вы - заблудшая не туда овца! С глаз долой! Боже мой, все собрались, а я до сих пор одета!
Ни одна садистская сука не скажет "ты будешь"! Мне надоело распоряжаться. Я хочу проникнуть на коленях в другую половину дао, где уничтожают за "я хочу".
Хочу нарисовать, но не могу, ургх. Совершенно потрясена тем, что, если я не выпущу образы наружу, ничьими больше стараниями не увижу желаемое, искомое. Пальцы чешутся и стрекочут от бессилия, голова парит куполообразным сводом.