Она шлифует полы, нивелируя выпуклости, сглаживая шероховатости сцепления. Удача улыбнулась искренне тем, что это занятие ей по нраву, ведь было бы слишком жестоко обречь её на заранее проигрышную и - притом нелюбимую - борьбу. Лишь сотрёт наносное - вновь проступает сор Двуэнергий.
Если уж выпадет случай попасть в святая святых, то дело пристального рассматривания фармацевтическо-гигиеническо-косметическо-детско-питательной продукции затягивается на неопределённо долгий, полный открытий, период. Иные шебуршащиеся рядом страждущие автоматически распихиваются локтями, вполне осознанно награждаются вонзившимся в ступню каблуком и прозрачно-убийственными взглядами. Спутники в таком мероприятии не участвуют, либо терпеливо осматривают окрестности снаружи.
Я переполняюсь воодушевлением, едва не достигающим кретинских масштабов, разрываюсь между пёстро начинёнными витринами и тянущими лапы неведомостями, бросаюсь на то, что поярче, в первую, ещё озверелую и голодную, очередь, затем, немного остыв, перебираюсь к укрывшейся от моего внимания мелочи, которая, на поверку, являет собой куда более интересное поле для исследований. Встречи с "друзьями детства" аки "рыбий жир", аскорбинка и любимые поедаемые ртутные градусники - будоражат, но их не новое великолепие меркнет в сравнении с ютящимся на полках Чем-то,
"пока_ещё_поражающим_непонятностью_своего_назначения". Скорее - вчитаться, вертеть головою, сдерживая дрожь в пальцах и до боли закусывая губы. Успеть, хотя и не торопят, поймать, хотя и не бежит.
Люди, смешные - в нетерпении и стеснении перебирающие ногами, словно лошади; с новоявленным при покупке "стыдных" товаров заиканием; бегающими безостановочно, всегда имеющими конечной точкой назначения пол, глазами; вылетающие пулей за дверь.
Квинтэссенция - наделать покупок, предвкушая "разборку" с подробностями сих "чудес"; ритуал детского сока напоследок. И, если уединиться не удастся тотчас же, хитро улыбаться, ведь со мной - Чудо, ещё не развенчанное.
Лучшие аптеки - сочетающие излучаемый их стенами налёт времени, пропитанный упругим едким запахом воздух, и беззащитные перед лицом царящей внутри почти что Вечности модернистские штучки и приспособления.
Я люблю дождь, моя душа поёт дождь, тело - благоговеет, разум кричит о недоверии к остерегающимся его. Просевшие мокрые брючины по мягкотелой земле, кусающий влагу на коже ветер, колкость капель, панлетучесть струящегося и вихрящегося, взметнувшиеся к верху зонты и воспрявшая зелень.
Животворящая серость, смягчённые до полутонов краски, вмиг утратившие броскость, но посвежевшие. Безразличное суровое, но - плачущее, небо, фанфаронствующие громы и бесчинствующие молнии, всё в меня, ради меня, не замечая меня.
Чужие постели ведут в новые жизни, до-водят до чужих рассветов, щекотящих мерцающими блёстками вновь рождённые глаза, ублажают лениво, наделяют таинственными пропусками в другие миры. Нетерпеливые, болтливые, делятся не своим сокровенным, непреданно выдавая хозяев. Тянут за ноги, смеются в мои ладошки, подмигивают неумело, предлагаются. Втягивают нежно, игриво, в свои тиски, грозя - навсегда, и не просят прощения, как никто другой зная, что это - лишнее.
В цепкости кокона - не уютного тёплого - а с шипами вовнутрь. На сверчках игл - анестезия, впивается напраслиной в фиксированное лентами уже бесчувственное подопытное. Обзор - мобильный единовременный, отовсюду, внезапностями, без явной пользы.
Стандартная жизнь - череда результирующих поиска состоятельности. С короткими нишами для мгновенно испаряющейся на костре амбиций сатисфакции.
Тупость - на пъедестал, чтобы виднее было, чтобы признаннее и не так одиноко. А потом - в ноги падать привычно, завершая всё в той же точке новый концентрический круг. И блаженством светиться, воображая цепи восходящей спиралью.
Я не настолько тупа, чтобы довольствоваться при случае иммортальностью.