Слишком грузные мысли для того, чтобы сознание было чистым.

Сколько предстоит выстрадать, чтобы порошок не казался выходом?

Чтобы не снились лестницы и подмёрзшая вспаханная земля, скалящаяся?

Я же как ось натянута, северо-южная нить прядильного богобессмысленного станка.

---

Как в тёмном колодце тонут блики,

Слова в барабанной крови

Отыграны и затихли.

---

"Ебу и плачу" - антиэвфемизм императива экзистенциальности.

---

У меня была рубашка. Однажды я её зашнуровывала и поняла, что она – лицевая сторона бога.

Но с другой стороны тоже ведь что-то есть. Чёрт!

Тогда я пошла пятнами (креветками, деревьями) от неожиданности.

Пошла иными тропами (абстракциями, звёздами).

---

Вчера поняла, что при всей напускной независимости я тотально боюсь. Страх сделал из меня мозаику серо-чёрного стекла, а жалость к себе уютно парализовала на платформе ожиданий. Нужно разбить себя прежде всего на голову.

---

У меня нет сил, я уже будто умерла. Кажется, стоит проглотить одну только каплю «живой воды» – и ты превратишься в чудо-феникса, и взмахи крыльев унесут тебя высоко, и даже когда закончится горючее, ты будешь там же, на всё том же пределе.

Но я знаю, что после пинка под зад в райских кущах все равно не удержаться и не действительна никакая надежда на то, что, как мнится, раз и навсегда приведёт в движение механизм железной воли.

И я ползу, ползу, ради того, чтобы потом просто идти, чувствуя, что летаю.

---

Вакантное время; мистер Тумбус; сидерический год.

А-ах!

---

Мою манию величия как рукой сняло, а без мании величия я – никто.

Быть своеобразным неплохо только для видов, вовсе не достаточно индивидууму.

Аутентификация как превосходящего возможна со спелым сознанием происходящего.

---

Если становиться всё прекраснее, то можно рассеяться.

Если бы люди были совершенны, но замкнуты и самопогружены как переливчатые мыльные пузыри, то они бы толкались и лопались друг о друга, будучи слепыми ко внешнему миру.

Как быть йогом, если вокруг полно придурков? Крёстный ход риторических противоречий.

---

Перед тем, как я умру, пусть ко мне прилетит ласточка с маленькой моделью мира в клюве, идеально свитой, а я в благодарность из последних сил разорву её брюшко и меня сожрёт вырвавшийся оттуда огненный лев, и весь мир тоже, с его грёбаными потугами на идеальные роды.

---

От усилий станет всем светлей, табуреточные разговоры на кухне,

Исполненные в нервном ключе, если твой дым проходит через мои

Лёгкие, надо думать, ты уже нашла местечко во мне

(здесь перевёрнутый восклицательный знак – абразив веры).

Кто бы что ни сказал это не будет моим серийным номером

И номером в партии тоже, я всегда могу попросить себя выйти

Вежливо из строя. Повернуться на север безбрежный и любить

Тебя всей душой, лишь бы ты не терзала вопросом, почему

Каждый полдень становишься точкой, не нарушающей мой покой.

---

Я хочу, чтобы на меня хоть что-то благотворно повлияло, а не наоборот – я хорошо на него или оно плохо на меня.

Поняла, как назвать свое состояние – смещённый центр смысла.

---

Если шатается глаз –

Это Хармс;

Если плачет Лолита –

Скорее всего – О`Набоковита;

Если о гнили силе,

То это, конечно, Миллер;

Если тяжесть мешает –

То Кафка уже знает;

Если на тот свет –

Это Майринка след;

Если мораль в песочных часах –

Это Берджесса знак;

Если радость – скорбный обман,

То это Борис Виан.

---

Я не господь бог, но намёки, кажется, есть.

---

Уже год никакой романтики: все экстазы-оргазмы-полёты-прилёты рассматриваемы как звоночки химических будильников, отзвенело – и пора просыпаться, без подхлёста – никуда. И чем сильнее – тем лучше. Напоминаю себе мутного обреченного алкоголика ждущего прозрачности от прозрачности средства, но от химических агентов – своечужих – только тело одно бьётся в невозможности вечных эмоций и никакого якоря, никогда. Иго разума бы.

---

Воспоминания – как ледяные фигуры на макрошахматной доске в морозильнике: большую часть времени находятся в темноте и никому не нужны. Экстрагировать без ущерба можно только картины преломления попавшего внутрь них света и ходы одной из партий, но никак – сами воспоминания. Если с камерой заморозки что-то случается, то они исчезают либо деформируются.

---

Ночью в спешке читала яблоки посредством последовательного счищения с них кожуры. Руки дрожали, красная лента ровной никак не выходила и информация ускользала в махровых яблочных завитушках, как если бы я беспорядочно срезала ножом по несколько слов с разных строчек печатной страницы. Оставшийся в руках огрызок стал квинтэссенцией горечи и непонимания.

---

Прадипломйомайо

Ах, нелегка мне жизнь шпиона,

Вокруг всегда вдосталь народу

И каждый норовит скорей

Начать движение криком: "Гей"!



Какое б я ни выбрал место,

Четыре ждут уж вида секса

И с понедельника судьба

В воскресный зад ебет меня.



Сегодня секс номер раз:

"Раздвинь-ка ноги, пидорас!

И хули ты в чужом паласе

Искал на свою жопу счастье"?



Бывает секс номер два,

То словно колют на дрова,

В различной технике дрочат,

И жить потом ты сам не рад.



Сегодня секс номер три,

Мне говорят: "В глаза смотри"!, -

И мозг насилуют упорно,

Жёсткое в отгуле порно.



Бывает секс номер четыре,

Как лошадь загнанную в мыле,

Тебя за холку так и сяк,

Как будто ты один – мудак.



Как бонус - секс номер пять,

Давай конечности вязать

И извращеннейше глумиться.

Уж лучше загодя дрочиться!

---

Если душа не лежит, то уж на неё положить точно не получится. Если она не кирпичом, конечно.

---

Бог, блядь, любит играть людьми в пинг-понг, чтобы они: «Вжиу-Вжик»!, «Не надо, боже»! «Поставь меня на полку, боже, я хочу быть твоей книгой и чтить тебя, я молюсь»!

А я требую – дай или сломай!

Я не верю в свою самонарождающуюся мозаичность и если я провозглашена быть на поле воли какой-то силой, то я могу с ней воевать.